Хотя въезд в Ленинград требовал особых пропусков и разрешений, после снятия блокады и, особенно, после окончания войны в город стали возвращаться эвакуируемые и стали возникать множество конфликтных ситуаций. Но сперва об эвакуации.
Эвакуация из Ленинграда шла в три этапа. Первый этап начался через пару недель после начала войны и производился в поездах, в нормальных вагонах дальнего следования, потом уже в товарных вагонах. Говорить о том, какие правила и порядки были при эвакуации, кому рекомендовали уехать, нельзя, потому что все время распоряжения менялись. Сперва было предложено выехать из Ленинграда детским садикам, а родителям, чьи дети не ходили в садики, оформить их в садики, и отправить в эвакуацию. Те группы, которые поехали на восток, в разные места, дальше или ближе от Ленинграда, нормально уехали и там, более или менее, нормально жили. Но многих послали буквально навстречу врагу. В Новгород, в Старую Руссу, другие города под Ленинградом, куда быстро наступал враг. Трудно описать, что творилось при этом, как растеряны были воспитательницы, как они теряли детей и убегали сами и такое было. Но многие привезли детей обратно. И тут же вышло распоряжение, матерям разрешили ехать за детьми. Многие поехали, нашли своих детей, кто-то не нашел, по всякому было. В это время, в июле-августе уезжали те кто хотел, и кому было куда уехать без эвакуации, просто уезжали. Но это было трудно, потому что поезда давались больше для эвакуации. Уезжали предприятия по решению московских и ленинградских властей. А с предприятиями их обслуживающий персонал, то есть работающие на предприятиях и их семьи. Там тоже было по всякому, кому разрешали, кому не разрешали, сколько багажа, сколько членов семьи, кому можно ехать. Ехали по железной дороге в вагонах. Каждый поезд вез несколько сотен человек. Этот этап эвакуации кончился в сентябре, когда Ленинград был окружен, попал в блокаду. Люди не знали правды, сидели в очереди от Московского вокзала по Лиговке, с багажом. Ждали, что, может быть, еще пропустят поезд. Все было очень секретно, никто толком ничего не знал, спросить нельзя было ни у кого, потому что казалось что тут кругом шпионы. Так эта эвакуация прервалась и многие желающие уехать остались в кольце блокады. Второй этап начался зимой в январе, пишут, что это было двадцать четвертого января, но мне кажется, что это началось раньше. Эвакуация проводилась по льду Ладожского озера на машинах. Но сколько могла взять грузовая машина, человек десять, пятнадцать. Ехали на грузовых, на легковых. Ехать было опасно, линия эта была вся под обстрелом. Кроме того некоторые машины проваливались под лед, люди гибли. Январь, февраль, март, апрель по этой единой дороге вывозили людей. Разрешение на эвакуацию было очень строго ограничено и выдавалось в Смольном в Горкоме партии. Разрешали ехать только по вызову, семьям каких-то высоких военнослужащих, и, конечно, по знакомству. Причем прорывались туда в Смольный правдами и неправдами. Конечно машина грузовая это не вагон поезда, много не увезет.
И третий этап, это когда открылась навигация через Ладожское озеро. Там уже вывозили баржами. Баржа вмещала много сотен людей. И тогда правительством Ленинграда было очень рекомендовано матерям и родным увезти всех детей. Потом разрешили ехать старикам, больным. Ждали нового наступления на Ленинград и хотели вывезти балласт, - людей которые не могли или не хотели работать. А потом, уже в августе, когда вывезли всех детей и стариков, предложили эвакуироваться всем женщинам, которые хотят уехать, а директорам предприятий - таких женщин отпускать с работы, потому что в это время для того чтобы уволиться с работы нужно было разрешение дирекции. Для того, чтобы уехать из Ленинграда, кроме последнего этапа надо было приложить довольно большие усилия, набрать справок, получить разрешение, выписаться в Жакте и.т.д.
В конце лета 42-го года произошло полное разделение ленинградцев на две части, эвакуирующихся, уезжающих из Ленинграда и остающихся в городе. Было разрешено уезжать всем желающим женщинам, независимо от того, в каких они семейных отношениях находятся. Вызовов на отъезд было не нужно. Здесь разрешали уезжать всем желающим женщинам. И каждый решал эту свою будущую судьбу по-своему. Было самостоятельное решение каждого, уехать или остаться. Многие уезжали спасая своих детей, или остатки своих семей, или опасаясь новой зимы, повторения первой военной зимы, опасаясь холода, голода, опасаясь разрыва снарядов и бомб и очень тяжелого быта, который наступал снова. Он уже был тяжелым, но зимой он был бы еще страшнее. Вольнонаемным мужчинам тоже можно было уехать, но их было в Ленинграде очень мало. Конечно в эвакуации многим тоже было не сладко. Жизнь каждого была различна и очень много зависело от обстоятельств отъезда. Ехали ли люди со своим предприятием, это было одно, получали ли они там работу на своем предприятии или на другом. Ехали ли они с семьями или без. Было ли в этих семьях достаточное количество лиц, которые могли работать, прокормить семьи. Куда они попадали в город или в село. Многие выехали в деревни и занимались там сельским трудом. При этом, у каждого человека менялись обстановка и быт. Не надо забывать, что эвакуированные прожили во время войны в Ленинграде от месяца до года, а в эвакуации 3-4 года. И конечно они тоже как-то приспособились. Те, кто остались, остались по своему личному решению. Я могу сказать о себе. Был выбор. Во-первых, меня осыпали письмами родители: приезжай, приезжай, приезжай. Они были в Узбекистане в маленьком городишке Маргелане, там был шелковый комбинат, где работал отец. И он писал, что у меня там будет хорошая работа, так что мне было куда ехать. Во-вторых, брат договорился о переводе меня в Кронштадт, в воинскую часть вольнонаемным химиком. Я об этом уже писала. В Ленинграде же мои комнаты были не приспособлены к жилью, там были выбиты стекла и не было подходящей печки. Надо было как-то устраиваться, если оставаться на следующую зиму. Мы не знали какая будет зима, холодная или нет. О пропитаниии, я как то меньше думала, потому что получала рабочую карточку, на нее худо-бедно можно было прожить, хотя и голодно. Мы оставались без электричества, без газа, без канализации, без водопровода, с частичным транспортом, - ходило всего несколько маршрутов трамвая. Но не это главное. Можно было сравнивать конечно жизнь в эвакуации и в Ленинграде, там и здесь, сколько хлеба получают, какая температура в помещениях, и так далее Но всех их отделяло от нас одно, они жили и работали в зоне которая не подвергалась обстрелу и бомбежками. Все годы и месяцы войны они об этом не знали, находясь в эвакуации. Мы же жили и работали в зоне с обстрелом, все 24 часа под стук метронома, почти каждый день под вой сирены, когда тревогу объявляли не по городу, потому что она могла затянуться на бог знает сколько времени, а по районам. Метроном начинал быстро стучать и раздавался голос по репродуктору: “Район подвергается артиллерийскому обстрелу, движение по улицам прекратить, населению укрыться”. Укрыться было негде. Я работала в ГИПХе в двухэтажном здании, снаряды при попадании в здание рвались, как на первом, так и на втором этаже, пробив крышу и перекрытие, или два перекрытия. Но летом 42-го года я еще не знала где буду жить. Там, где я потом устроилась, в очень хорошем месте в жилом доме ГИПХа на верхнем этаже под крышей. Дом тоже обстреливался. Так что все 24 часа я находилась в зоне обстрела. Но не это было самое страшное.

Когда решался вопрос уезжать или не уезжать, для меня самой страшной опасностью было: в случае наступления немецких войск на Ленинград, было чтобы не попасть в лапы к фашистам.
Мы говорили к немцам, но сейчас неудобно сказать к немцам, скажем к фашистам. Потому что я была бы повешена на первом сучке, как еврейка и как комсомолка. И это я прекрасно понимала. Это было самое ужасное. И тем не менее. Тем не менее, я твердо решила остаться в Ленинграде. Я считаю, что это решение, было единственное героическое за время войны. И люди, которые решили и остались в Ленинграде, совершили героические поступки. Почему же я осталась? Есть только одна причина. Меня держала здесь собственная совесть. Только собственная совесть не позволяла мне уехать спасаться, спасать свою шкуру, в то время когда другие будут под снарядами, в холоде, в голоде, в жутких условиях работать, обеспечивая Ленинградский фронт обмундированием и необходимыми для войны изделиями. Эта совесть говорила о том, что уехать из Ленинграда я могу только на фронт. От перевода в Кронштадт я тоже отказалась потому что это мало что давало. Тут я работала все-таки по своей специальности, заменить меня неквалифицированная девушка не могла. Поэтому разумно было не трогаться. И я решила несмотря ни на что остаться в блокадном Ленинграде.
Не надо забывать что мы, те которые остались, все время работали, в то время как отъезжающие хлопотали о докумнтах и праве на выезд. Многие правдами и неправдами иногда уезжали без всяких разрешений через ледяную дорогу по договоренности с водителями машин, но их было немного. В январе-феврале-марте, нужно было пробить разрешение через Смольный, через ленинградский Горком партии. В это время, пока они обивали пороги, мы работали. В феврале работала наша маленькая организация, выпуская красный стрептоцид - лекарство для фронта. А с марта уже работали непрерывно, сперва по очистке города а потом на своих предприятиях. В третий период отъезда летом 42-го года мы были завалены загружены работой, об этом я говорила, днем на предприятих, потом по освоению специальностей, в воскресенье на огородах, а в августе все воскресенья на сносе деревянных домов - заготовке топлива. В какие-то оставшиеся часы, кто мог, работали на огородах, оборудовали помещения в своих личных домах. У нас не было продыха, мы работали. Те кто уезжал, хлопотали об отъезде а мы работали. Всю войну, всю блокаду мы работали. Несмотря на все условия на мороз, на треввоги, на снаряды, на быт к которому мы приспособились. Мы работали. Это было основа нашей жизни. Работа для фронта.

Эту работу ленинградцев, в 42-ом, 43-ем и дальше, правительство отметило тем, что в конце 42-го года вышло постановление наградить ленинградцев медалью за участие в героической обороне Ленинграда, также были награждены жители Севастополя, Одессы, Сталинграда.
Отличить работающих, оставшихся ленинградцев от тех, кто уехал, несмотря на старания последних, сделать так, как будто нет разницы между нами, разделить их было очень просто по документам. Во-первых, в то время в паспорте был штамп о работе в Ленинграде, в паспорт тогда ставились штампы, затем была запись в трудовую книжку. Работать без трудовой книжки тогда было невозможно, не разрешалось. А в трудовую книжку записывалось, где ты работаешь, в какое время, когда был принят на работу, когда уволен, название предприятия и должность. Предприятия посылали списки тех, кого надо награждать, работающих в 42-43-ем годах в райисполкомы и там оформлялись документы о награде и выдавали медали в течение почти всего 43-го года.
Кончилась война и в Ленинград стали прибывать эвакуированные. Ленинград все еще оставался закрытым городом.Просто так приехать в него, прописаться и получить работу было невозможно. Нужен был вызов из Ленинграда. При вызове должны были быть приложены справки о том, что данное лицо ранее проживало в Ленинграде, имело жилплощадь и эта жилплощадь свободна. Кроме того, были еще некоторые условия для приезда в Ленинград. Например, предложили, чтобы те, которые дают обязательства проработать, кажется, два года на дефицитных профессиях, им давали вызов. Так или иначе, правдами или неправдами бывшие ленинградцы возвращались. Приехав в город они повели себя очень активно, но иначе было и невозможно. Первое что им нужно было это отбить обратно, свою жилплощадь. Часто жилплощадь эвакуированных была занята, или ликвидирована, или отдана по закону, по ордерам, или просто заселена самовольно или чаще всего продана управхозами новым жильцам. Комнаты в коммунальных квартирах часто приходилось отбиватьсудами. Если на эту площадь претендовали двое, бывшие эвакуированные из Лениграда и вновь въехавшие, даже по закону получив ордера из жилотделов, то суд решал в пользу приехавших, бывших владельцев. Одна моя приятельница в войну потеряла мужа, он умер от голода, она имела двоих детей, а дом их был разбомблен, хотя ее комната была нетронута, но все равно она все потеряла. Трижды она переезжала и осталась без жилья.Первый раз она заселилась просто в свободную комнату в квартире, где жили ее друзья, а потом дважды получала ордер и дважды ее выселяли, туда приезжали бывшие жильцы. Кончилось тем, что она отгородила в коммунальной квартире часть прихожей оставив только узкий проход, поместила там кровать и тумбочку, и жила там около года, На кровати спала она с дочкой а сын спал у родственников. Вот так она прожила почти год, а потом получила комнату, жуткую, в виде пенала, где в конце одной стены было окно, которое даже не освещало всю комнату, и так вот прожила, пока не ушла в другой мир.
Другие причины микровойн были семейного характера. Многим нужно было вернуть своих мужей, которые уже создали другую семью. Если в первом случае вопрос решался в сторону бывших эвакуированных, то здесь он оканчивался по-разному. Оставались ли мужчины с новой семьей, или уходили к старым женам. Не знаю, чего было больше. Но в это время для развода нужно было кроме согласия обеих сторон подать объявление в газете. Целые страницы в газетах были заполнены этими объявлениями о разводах. Как там справлялись суды уж я не знаю. Кроме того, приехавшим нужно было устраиваться на работу. А это можнно было сделать только после прописки. А прописку получить многие могли только после судов.
Если у приезжих перед войной была целая квартира, таких было мало, но были большие семьи, которые жили в отдельных квартирах, или имели две-три комнаты, то все равно несколько комнат отбирали и оставляли им одну. В общем, было за что воевать. Кроме того, конечно, подвезло тем, которые уезжали и приехали вместе с предприятием и оставались там работать. Но это все утрясалось в течение нескольких послевоенных лет.

Захват Ленинграда был составной частью разработанного нацистской Германией плана войны против СССР - плана «Барбаросса». В нём предусматривалось, что Советский Союз должен быть полностью разгромлен в течение 3-4 месяцев лета и осени 1941 года, то есть "блицкригом". К ноябрю 1941 года германские войска должны были захватить всю европейскую часть СССР. Согласно плану "Ост" ("Восток") предполагалось в течение нескольких лет истребить значительную часть населения Советского Союза, в первую очередь, русских, украинцев и белорусов, а также всех евреев и цыган - всего не менее 30 миллионов человек . Ни один из народов, населявших СССР, не должен был иметь право на свою государственность или даже автономию.
Уже 23 июня командующим Ленинградским военным округом генерал-лейтенантом Поповым было отдано распоряжение о начале работ по созданию дополнительного рубежа обороны на псковском направлении в районе Луги.
4 июля это решение было подтверждено Директивой Ставки главного командования за подписью Жукова.
4 июля фашисты вступили в Ленинградскую область, форсировав реку Великая в направлении на Остров.
5-6 июля войска противника заняли город, а 9 июля - Псков, находящийся в 280 километрах от Ленинграда. От Пскова самый короткий путь к Ленинграду проходит по Киевскому шоссе, идущему через Лугу.
19 июля, к моменту выхода передовых немецких частей, Лужский оборонительный рубеж был хорошо подготовлен в инженерном отношении: были построены оборонительные сооружения протяжённостью 175 километров и общей глубиной 10-15 километров. Оборонительные сооружения строились руками ленинградцев, в большинстве своём женщин и подростков (мужчины уходили в армию и ополчение).

1. Жительницы прифронтовых деревень на строительстве оборонительных сооружений. Июль 1941 г.
6 сентября 1941 года Гитлер своим приказом (Weisung № 35) останавливает наступление группы войск "Север" на Ленинград, уже достигших пригородов города, и отдаёт приказание фельдмаршалу Леебу отдать все танки Гепнера и значительное число войск для того, чтобы «как можно быстрее» начать наступление на Москву. В дальнейшем немцы, отдав свои танки на центральный участок фронта, продолжали окружение города кольцом блокады, удаленным от центра города не более чем на 15 км, и перешли к длительной блокаде. В создавшейся ситуации Гитлер, реально представлявший себе огромные потери, которые он понес бы, вступив в городские бои, своим решением обрек его население на голодную смерть.
8 сентября солдаты группы «Север» захватили город Шлиссельбург (Петрокрепость). С этого дня началась длившаяся 872 дня блокада города.

Эвакуация жителей города началась уже 29.06.1941 (первые поезда) и носила организованный характер. В конце июня была создана Городская комиссия по эвакуации. Началась разъяснительная работа среди населения о необходимости выезда из Ленинграда, так как многие жители не хотели покидать свои дома . До германского нападения на СССР никаких заранее разработанных планов эвакуации населения Ленинграда не существовало. Возможность достижения немцами города считалась минимальной.
Самый первый этап эвакуации продолжался с 29 июня по 27 августа, когда части вермахта захватили железную дорогу, связывающую Ленинград с лежащими к востоку от него областями. Этот период характеризовался двумя особенностями:
Нежеланием жителей уезжать из города;
Много детей из Ленинграда было эвакуировано в районы Ленинградской области. Впоследствии это привело к тому, что 175 000 детей было возвращено обратно в Ленинград.
За этот период из города было вывезено 488 703 человека, из них 219 691 детей (вывезено 395 091, но впоследствии 175 000 возвращено обратно) и 164 320 рабочих и служащих, эвакуировавшихся вместе с предприятиями.
Вторая волна эвакуации
Во второй период эвакуация проводилась тремя способами:
эвакуация через Ладожское озеро водным транспортом до Новой Ладоги, а затем до ст. Волховстрой автотранспортом;
эвакуация авиацией;


Эвакуация. Ленинградцы во время посадки на пароход. 1942 г.
эвакуация по ледовой дороге через Ладожское озеро.
За этот период водным транспортом было вывезено 33 479 человек (из них 14 854 человек - не ленинградского населения), авиацией - 35 114 (из них 16 956 не ленинградского населения), походным порядком через Ладожское озеро и неорганизованным автотранспортом с конца декабря 1941 и до 22 января 1942 года - 36 118 человек (население не из Ленинграда), с 22 января по 15 апреля 1942 года по «Дороге жизни» - 554 186 человек .
В общей сложности за время второго периода эвакуации - с сентября 1941 по апрель 1942 года - из города, в основном по «Дороге жизни» через Ладожское озеро, были вывезены около 659 тысяч человек .
Эвакуируемые ленинградцы и трупы умерших от голода в порту Кобона, Ленинградская область. 12.04.1942 г.
Третья волна эвакуации.
С мая по октябрь 1942 года вывезли 403 тысячи человек. Всего же за период блокады из города были эвакуированы 1,5 млн человек . К октябрю 1942 года эвакуация была завершена.

Часть истощённых людей, вывезенных из города, так и не удалось спасти. Несколько тысяч человек умерли от последствий голода уже после того, как их переправили на «Большую землю». Врачи далеко не сразу научились ухаживать за голодавшими людьми. Были случаи, когда они умирали, получив большое количество качественной пищи, которая для истощенного организма оказывалась по существу ядом. Вместе с тем, жертв могло бы быть гораздо больше, если бы местные власти областей, где размещали эвакуируемых, не предприняли чрезвычайных усилий по обеспечению ленинградцев продовольствием и квалифицированной медицинской помощью.

ИСТОРИИ ДЕТЕЙ БЛОКАДНОГО ЛЕНИНГРАДА

22 ноября 1941 года в ходе блокады Ленинграда начала действовать - ледовая трасса через Ладожское озеро. Благодаря ей множество детей смогли отправиться в эвакуацию. До этого некоторые из них прошли через сиротские дома: чьи-то родные погибли, а чьи-то - пропадали на работе целыми днями.

"В начале войны мы, наверное, и не осознавали, что и детство наше, и семья, и счастье когда-нибудь разрушатся. Но почти что сразу это почувствовали", - говорит Валентина Трофимовна Гершунина, которую в 1942 году, девятилетней, вывезли с детским домом в Сибирь. Слушая рассказы выросших блокадников, понимаешь: сумев сохранить жизнь, они лишились детства. Слишком много "взрослых" дел пришлось делать этим ребятам, пока настоящие взрослые воевали - на фронте или у станков.

Несколько женщин, которых когда-то успели вывезти из блокадного Ленинграда, рассказали нам свои истории. Истории об украденном детстве, о потерях и о жизни - вопреки всему.

"Мы увидели траву и начали ее есть, как коровы"

История Ирины Константиновны Потравновой

Маленькая Ира потеряла в войну маму, брата и дар. "У меня был абсолютный слух. Я успела поучиться в музыкальной школе, - рассказывает Ирина Константиновна. - Меня хотели без экзаменов взять в школу при консерватории, сказали приходить в сентябре. А в июне началась война".

Ирина Константиновна родилась в православной семье: папа был регентом в церкви, а мама пела в хоре. В конце 1930-х отец стал работать главным бухгалтером технологического института. Жили в двухэтажных деревянных домах на окраине города. В семье было трое детей, Ира - младшая, ее называли кочерыжкой. Папа умер за год до начала войны. А перед смертью говорил жене: "Только береги сына". Сын погиб первым - еще в марте. Деревянные дома сгорели при бомбежках, и семья отправилась к родственникам. "У папы была изумительная библиотека, а мы могли только взять самые необходимые вещи. Собрали два больших чемодана, - рассказывает Ирина Константиновна. - Был холодный апрель. Как будто наверху чувствовали, что должен быть мороз. В слякоть мы бы вообще не вытянули. А по дороге у нас украли карточки".

5 апреля 1942 года была Пасха, и мама Ирины Константиновны пошла на базар - купить хотя бы дуранды, мякоти семечек, остававшейся после отжима масла. Вернулась она с температурой и больше уже не встала.

Так сестры одиннадцати и четырнадцати лет остались вдвоем. Чтобы получить хоть какие-то карточки, им пришлось идти в центр города - иначе бы никто не поверил, что они еще живы. Пешком - транспорт давно не ходил. И медленно - потому что не было сил. Добирались три дня. И у них снова украли карточки - все, кроме одной. Ее девочки отдали, чтобы хоть как-то похоронить маму. После похорон старшая сестра отправилась работать: четырнадцатилетние дети считались уже "взрослыми". Ирина же пришла в детприемник, а оттуда - в детский дом. "Мы так вот на улице и расстались, и не знали друг о друге ничего полтора года", - рассказывает она.

Ирина Константиновна помнит ощущение постоянного голода и слабости. Дети, обычные дети, которым хотелось прыгать, бегать и играть, едва могли двигаться - словно старушки.

"Как-то на прогулке увидела нарисованные "классики", - рассказывает она. - Захотелось прыгнуть. Встала, а мне не оторвать ноги-то! Стою, и все. И я смотрю на воспитательницу и не могу понять, что со мной. И слезы текут. Она мне: "Не плачь, лапонька, потом попрыгаешь". Настолько мы были слабы".

В Ярославской области, куда эвакуировали детей, колхозники были готовы отдать им все что угодно - так больно было смотреть на костлявых, изможденных ребят. Только вот дать особо было нечего. "Мы увидели траву и начали ее есть, как коровы. Ели все что могли, - рассказывает Ирина Константиновна. - Кстати, никто не заболел ничем". Тогда же маленькая Ира узнала, что из-за бомбежек и стресса потеряла слух. Навсегда.

Ирина Константиновна



В школе стоял рояль. Подбежала к нему и понимаю - играть не могу. Пришла учительница. Она говорит: "Ты чего, девочка?" Отвечаю: тут рояль расстроенный. Она мне: "Да ты ничего не понимаешь!" Я в слезы. Как не понимаю, я все знаю, у меня абсолютный музыкальный слух…

Ирина Константиновна

Взрослых не хватало, присматривать за детьми было сложно, и Ирину, как прилежную и умную девочку, сделали воспитательницей. Она вывозила ребят в поля - зарабатывать трудодни. "Мы расстилали лен, должны были выполнять норму - 12 соток на одного человека. Лен-кудряш расстилать было проще, а вот после льна-долгунца все руки гноились, - вспоминает Ирина Константиновна. - Потому что ручонки были еще слабые, в царапинах". Так - в работе, голоде, но безопасности - она прожила три с лишним года.

В 14 лет Ирину отправили на восстановление Ленинграда. Но у нее не было документов, а при медосмотре врачи записали, что ей 11 - настолько неразвитой внешне выглядела девочка. Так уже в родном городе она чуть вновь не попала в детский дом. Но ей удалось найти сестру, которая к тому времени училась в техникуме.

Ирина Константиновна



На работу меня не брали, ведь мне якобы было 11 лет. А есть что-то надо? Пошла в столовую мыть посуду, чистить картошку. Потом сделали мне документы, по архивам ходили. В течение года устроились

Ирина Константиновна

Потом было восемь лет работы на кондитерской фабрике. В послевоенном городе это давало возможность иногда отъедаться бракованными, поломанными конфетами. Ирина Константиновна сбежала оттуда, когда ее решили продвигать по партийной линии. "У меня был прекрасный руководитель, говорил: "Смотри, тебя готовят в начальники цеха". Я говорю: "Помогите мне смыться". Я считала, что до партии я должна созреть".

"Смылась" Ирина Константиновна в геологический институт, а затем много ездила в экспедиции на Чукотку и в Якутию. "По дороге" успела выйти замуж. За плечами у нее больше полувека счастливого брака. "Я очень довольна своей жизнью", - говорит Ирина Константиновна. Только вот играть на рояле ей больше никогда не довелось.

"Я подумала, что Гитлер - это Змей Горыныч"

История Регины Романовны Зиновьевой

"22 июня я была в садике, - рассказывает Регина Романовна. - Мы пошли на прогулку, и я оказалась в первой паре. А это было очень почетно, мне флажок дали… Выходим гордые, вдруг бежит женщина, вся всклокоченная, и кричит: "Война, Гитлер на нас напал!" А я подумала, что это напал Змей Горыныч и у него огонь идет из пасти…"

Тогда пятилетняя Регина очень расстроилась, что так и не прошлась с флажком. Но очень скоро "Змей Горыныч" вмешался в ее жизнь гораздо сильнее. Папа ушел на фронт связистом, и вскоре его забрали на "черном воронке" - взяли сразу по возвращении с задания, не дав даже переодеться. Фамилия у него была немецкая - Гинденберг. Девочка осталась с мамой, а в блокадном городе начался голод.

Однажды Регина ждала маму, которая должна была забрать ее из детского сада. Воспитательница вывела двух задержавшихся детей на улицу и пошла запирать двери. К малышам подошла женщина и предложила конфетку.

"Мы хлеба не видим, тут - конфеты! Очень хотелось, но нас предупреждали, что к чужим нельзя подходить. Страх победил, и мы сбежали, - рассказывает Регина Романовна. - Потом вышла воспитательница. Мы хотели ей показать эту женщину, а ее уже след простыл". Сейчас Регина Романовна понимает, что сумела сбежать от людоедки. В то время ленинградцы, обезумевшие от голода, воровали и ели детей.

Мама пыталась накормить дочь как могла. Однажды пригласила спекулянтку - обменять отрезы ткани на пару кусков хлеба. Женщина, оглядевшись, спросила, нет ли в доме детских игрушек. А Регине перед самой войной подарили плюшевую обезьянку, ее назвали Фока.

Регина Романовна



Я схватила эту обезьянку и закричала: "Бери что хочешь, а эту я не отдам! Это моя любимая". А ей она очень понравилась. Они с мамой выдирали у меня игрушку, а я реву… Взяв обезьянку, женщина отрезала еще хлеба - больше, чем за ткань

Регина Романовна

Уже став взрослой, Регина Романовна спросит у мамы: "Ну как ты могла у маленького ребенка отнять любимую игрушку?" Мама ответила: "Возможно, эта игрушка спасла тебе жизнь".

Однажды, ведя дочку в садик, мама упала посреди улицы - у нее уже не было сил. Ее забрали в больницу. Так маленькая Регина попала в детский дом. "Было очень много народу, мы по двое лежали в кроватке. Меня положили с девочкой, она была опухшая вся. Ножки у нее были все в язвах. И я говорю: "Как же я буду с тобой лежать, повернусь, ножки твои задену, тебе будет больно". А она мне: "Да нет, они все равно уже ничего не чувствуют".

В детском доме девочка пробыла недолго - ее забрала тетя. А затем вместе с другими малышами из детского сада ее отправили в эвакуацию.

Регина Романовна



Когда мы добрались, нам дали манной каши. Ой, это была такая прелесть! Мы вылизали эту кашу, со всех сторон тарелки облизали, мы же не видели такой еды уже давно… А потом нас посадили в эшелон и отправили в Сибирь

Регина Романовна

1">

1">

{{$index + 1}}/{{countSlides}}

{{currentSlide + 1}}/{{countSlides}}

Ребятам повезло: в Тюменской области их встретили очень хорошо. Детям отдали бывший барский дом - крепкий, двухэтажный. Набили матрасы сеном, дали землю под огород и даже корову. Ребята пололи грядки, ловили рыбу и собирали крапиву на щи. После голодного Ленинграда эта жизнь казалась спокойной и сытой. Но, как и все советские дети того времени, они работали не только на себя: девочки из старшей группы ухаживали за ранеными и стирали бинты в местной больнице, мальчики вместе с воспитателями ходили на лесозаготовки. Эта работа была тяжела даже для взрослых. А старшим детям в садике было всего по 12–13 лет.

В 1944 году власти сочли четырнадцатилетних ребят уже достаточно взрослыми для того, чтобы ехать восстанавливать освобожденный Ленинград. "Наша заведующая пошла в райцентр - часть пути пешком, часть на попутках. Мороз был 50–60 градусов, - вспоминает Регина Романовна. - Три дня добиралась, чтобы сказать: дети ослабленные, они не смогут работать. И она отстояла наших ребят - в Ленинград послали только семь-восемь самых крепких мальчишек".

Мама Регины выжила. К тому времени она работала на стройке и переписывалась с дочкой. Оставалось дождаться победы.

Регина Романовна



У заведующей было крепдешиновое красное платье. Она его разорвала и повесила, как флаг. Такое красивое было! Так вот не пожалела. А мальчишки наши устроили салют: все подушки распустили и швыряли перьями. И воспитатели даже не ругались. А потом девчонки перышки собрали, себе сделали подушечки, а мальчишки все без подушек остались. Так мы встретили День Победы

Регина Романовна

В Ленинград дети вернулись в сентябре 1945-го. В том же году наконец получили первое письмо от отца Регины Романовны. Оказалось, что он уже два года в лагере в Воркуте. Только в 1949-м мать и дочь получили разрешение его навестить, а еще через год его отпустили.

У Регины Романовны богатая родословная: в ее роду был генерал, воевавший в 1812-м, а бабушка в 1917-м в составе женского батальона защищала Зимний дворец. Но ничто не сыграло в ее жизни такой роли, как немецкая фамилия, доставшаяся от давно обрусевших предков. Из-за нее она не только едва не потеряла отца. Позже девочку не взяли в комсомол, а уже взрослой Регина Романовна сама отказалась вступать в партию, хотя занимала приличный пост. Ее жизнь сложилась счастливо: два брака, двое детей, три внука и пять правнуков. Но она по-прежнему помнит, как не хотелось расставаться с обезьянкой Фокой.

Регина Романовна



Старшие мне рассказывали: когда началась блокада, была прекрасная погода, голубое небо. И над Невским проспектом появился крест из облаков. Он висел три дня. Это был знак городу: вам будет неимоверно тяжело, но все-таки вы выдержите

Регина Романовна

"Нас обзывали "выковырками"

История Татьяны Степановны Медведевой

Маленькую Таню мама звала последышем: девочка была младшим ребенком в большой семье: у нее были брат и шесть сестер. В 1941 году ей было 12 лет. "22 июня было тепло, мы собрались ехать загорать и купаться. И вдруг объявили, что началась война, - рассказывает Татьяна Степановна. - Мы никуда не поехали, все заплакали, закричали… А брат сразу отправился в военкомат, сказал: я пойду воевать".

Родители были уже пожилыми, им не хватило сил бороться. Они быстро умерли: папа - в феврале, мама - в марте. Таня сидела дома с племянниками, которые по возрасту не сильно отличались от нее - одному из них, Володе, было всего десять. Сестер забрали на оборонные работы. Кто-то рыл окопы, кто-то заботился о раненых, а одна из сестер собирала по городу мертвых детей. И родные боялись, что Таня окажется среди них. "Сестра Рая сказала: "Таня, ты не выживешь тут одна". Племянников разобрали мамы - Володю мама забрала на завод, он работал вместе с ней, - говорит Татьяна Степановна. - Рая свезла меня в детский дом. И нас так быстро отправили по Дороге жизни".

Детей вывезли в Ивановскую область, в город Гусь-Хрустальный. И хотя здесь не было бомбежек и "125 блокадных граммов", жизнь не стала простой. Впоследствии Татьяна Степановна много общалась с такими же выросшими детьми блокадного Ленинграда и поняла, что другим эвакуированным ребятам жилось не так голодно. Наверное, дело в географии: все же линия фронта здесь была куда ближе, чем в Сибири. "Когда приезжала комиссия, мы говорили, что еды не хватает. Нам отвечали: мы вам даем лошадиные порции, а вы все хотите есть", - вспоминает Татьяна Степановна. Эти "лошадиные порции" баланды, щей и каш она помнит до сих пор. Как и холод. Девочки спали по двое: ложились на один матрас, укрывались другим. Больше укрыться было нечем.

Татьяна Степановна



Местные нас не любили. Обзывали "выковырками". Наверное, потому, что мы, приехав, стали ходить по домам, хлеба просить… А им тоже было тяжело. Там была речка, зимой очень хотелось побегать на коньках. Местные дали нам один конек на всю группу. Не пару коньков - один конек. Катались по очереди на одной ноге

Татьяна Степановна

За годы войны в Чернушинский район были эвакуированы около 8 тысяч человек, из них более 2-х тысяч – дети. Они были вынуждены изменить свой привычный уклад жизни, покинуть свои дома, бросить свои семьи. Жизнь, а вернее война, распорядилась так, что они оказались в нашем краю.

Шел 79-й день войны… Враг все ближе и ближе подходил к Ленинграду. Возникла необходимость срочной эвакуации детей и взрослых из города на Неве. Началась блокада города, которая продолжалась 872 дня - до 27 января 1944 года.

В блокированном городе (с пригородами) продолжалась массовая эвакуация населения. Она проводилась в 3 этапа:

1-й этап – с конца июня до сентября 1941 года. Прежде всего, вывозились дети. В целом же, в сложнейших условиях первых двух месяцев войны удалось отправить в тыловые районы страны 636тыс. человек.

2-й этап – с середины сентября 1941 года до апреля 1942 года. За это время по Ладожской ледовой трассе, а также водным и воздушным путем вывезено еще 659тыс. человек.

3-й этап – с мая по октябрь 1942 года, когда в тыл было отправлено еще 403 тыс. человек.

С 1 ноября 1942 года решением Ленгорисполкома эвакуация людей прекращена. Всего в 29 июня 1941 года по 1 апреля 1943 года из Ленинграда вывезено 1 млн. 743тыс. человек, из них 414 тыс. детей.

Соединив разрозненную информацию, содержащуюся в протоколах пленумов Пермского обкома, горкомов и райкомов Перми и области, в коллекции архивных документов и в фонде Пермского партийного архива, в отчетах по работе с эвакуированным населением, мы получим реальную драматическую картину переселения и размещения ленинградцев в Прикамье: 20 октября 1941 года к нам прибывает 20 тыс. детей из Ленинградской области и около 90 тыс. детей и взрослых из Ленинграда; в пределах Пермской области к маю 1942 года было расселено 107 879 человек эвакуированных из Ленинграда.